Ludvig Faddeev: “We lack scientists in the government”

15 декабря был изменён обычный распорядок общего собрания РАН. Группа академиков, включая президента РАН Юрия Осипова и вице-президентов, в середине дня уехала на встречу с президентом Дмитрием Медведевым.

Почему-то Медведев решил пить чай с академиками в узком кругу, а не стал посещать всех членов РАН. Хотя вопросов к нему, судя по реакции в зале, у многих академиков накопилось немало. Особенно если учесть, что этой осенью ожидалось услышать от президента отдельное послание по науке. Казалось бы, где же его ещё произносить, как не на собрании академиков. Но, видимо, в этом году, несмотря на многочисленные обращения, учёным уже не дождаться ответов на жизненно важные вопросы. Остаётся самим писать президенту послание о науке. Один из тех, кто хотел бы это сделать, — академик-секретарь математического отделения РАН, директор Международного института им. Эйлера, лауреат азиатской Нобелевской премии Shaw-prize 2008 года Людвиг Фаддеев.

— Людвиг Дмитриевич, на встречу с Дмитрием Медведевым попали не все, кто хотел задать ему вопросы. Если бы у вас была возможность говорить напрямую с президентом РФ, что бы вы ему сказали?
— Я бы хотел донести до него по крайней мере три важные мысли. Сейчас в обществе и прессе идёт очень острая дискуссия об академии. И прежде всего я бы обратил его внимание на тех, от кого, как правило, исходит критика РАН. Она слышна в основном от людей, которые считают себя специалистами в экономике, социологии. А это как раз те области, которые особенно слабо представлены в РАН. Традиционно в академии всё-таки в большей степени развиты естественнонаучные направления, математические инженерные науки и классические гуманитарные дисциплины: история, филология, философия. И это объяснимо, по понятным причинам общественные сферы долгое время были слабым местом в российской науке. Это наследие советских времён, когда науки, связанные напрямую с идеологией, отставали от мирового уровня.

Сейчас более или менее историческая наука выправилась, а другие науки — нет. Люди, которые действительно формировались вне академической среды, не очень хорошо понимают её специфику и не знают её сильных сторон, в то же время рассуждают о слабых сторонах академии. Вместе с этим, сказал бы я Медведеву, в вашей администрации нет ни одного специалиста в естественных науках. Например, в администрации президента США Барака Обамы советником по науке является учёный мирового класса, лауреат Нобелевской премии профессор Чу.

Он признанный специалист по физике конденсированного состояния (заметим, что и в России в этой области есть сравнимые специалисты). Такой же подход — выбирать советников по науке из лучших учёных-естественников мирового уровня — был характерен и для администраций прежних президентов США. Мне кажется это очень разумным.

— По вашему мнению, такой представитель научной среды в поле зрения российского президента помог бы наладить обратную связь?
— Конечно. И в связи с этим вторая вещь, которую я бы сказал Медведеву, связана с его несостоявшимся, но ожидаемым с нетерпением посланием по науке. В прессе были сообщения о том, что Дмитрий Медведем готов откликнуться на обращение наших коллег, работающих за рубежом, к руководству страны. (Оно было опубликовано в газете «Ведомости».)

Но ведь, помимо этого письма, было и письмо 500 докторов, которые работают в России.

Есть ещё и мы, члены академии. Мы тоже хорошо знаем свои проблемы. Ведь многое из того, что было сказано в письме российских учёных, работающих за рубежом, мы твердим много лет. Это и проблемы с молодёжью, которая покидает либо страну, либо науку. Это и зияющие дыры в среде учёных среднего поколения. Это потеря престижа науки и интеллектуальных знаний. Это кризис в образовании. Разве мы не говорили об этом при каждой возможности? Почему бы не откликнуться на наши обращения?

— Какая третья мысль, которую бы вы хотели донести до президента?
— Сейчас активно обсуждаются методы, как оценивать научную работу. Чиновникам хочется иметь какой-то один понятный критерий оценки, например число. Но само по себе это желание — абсолютная химера. Ничем одномерным или двумерным оценить научную работу нельзя. Только профессионалы могут оценить уровень. Надеюсь, что чиновникам придётся с этим смириться. Это очень сложный специфический сплав.

— Но в свете тех событий, что обсуждались в конце общего собрания, встаёт вопрос о доверии к профессионалам.
— Да, и это вопрос очень важный. Он накладывает на всех нас серьёзные морально-этические обязанности. Мы должны следить, чтобы в нашем сообществе не было конъюнктуры, тем более криминала. А, как мы видим, иногда это бывает. Но надо смотреть на количество, нельзя делать выводы о всех членах РАН только на том основании, что несколько людей себя скомпрометировали. На это можно отвечать численно. Твёрдо я могу отвечать только за коллег, работы которых мне знакомы. В моей окрестности — среди тех математиков и тех физиков, что я знаю, — работают люди порядочные. Если говорить о других отделениях, то мне кажется, что гораздо более половины членов академии соответствуют своему статусу не только на профессиональном уровне, но и в морально-этическом плане. И я не думаю, что у нас в стране найдётся хоть одна большая организация (а в академии около 1500 членов), где 50% её сотрудников соответствует своему положению.

— Какие у академии есть инструменты для сохранения морально-этических норм? Ведь учёным известно, в каких журналах или институтах более или менее честные отношения, честная экспертиза, а есть чуть ли не целые направления, где всё схвачено. Как можно на это повлиять?
— Думаю, только через обратную связь. Академики должны не молчать и добиваться того, чтобы у академии сохранялась высокая репутация.

 


Текст — О. Орлова, «Частный Корреспондент», 23 декабря 2009 г.

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *