Воспоминания об отце: Елена Людвиговна Евневич

30 мая 2017 г.

Совместное заседание Общества и Секции математики Дома Ученых, посвященное памяти академика Л. Д. Фаддеева (1934—2017)

Мы очень рады, что сегодня с нами в этот вечер Анна Михайлова и родные и близкие Людвига Дмитриевича. Об отце рассказывает Елена Людвиговна Евневич.

– Здравствуйте. Я помню себя примерно с 4 лет, чуть раньше. И у меня всегда было такое инстинктивное ощущение, что у меня есть всегда папа и мама. Это не означает, что я отца видела каждый день, но вот это чувство всегда было. Только сильно позже я узнала, что далеко не у всех бывает так.

Мы жили летом в доме, который купили родители моей мамы в деревне Шапки, в одной комнате метров 16. У родителей был поставлен на березовые чурки матрас шириной 1,20м примерно, у меня – кровать с панцирным матрасом, маленькая сестра – в маленькой кроватке. И папа очень хорошо изображал как едет мотоцикл. Ну, я рассказываю свои воспоминания, безусловно. Папиной наукой я, извините, никогда сильно не интересовалась, и тут хватает людей, которые об этом расскажут гораздо лучше.

Потом я помню, что родители очень любили кататься на лыжах, на обычных, в те времена. Но меня было иногда некуда девать, и меня привязывали за талию на веревку, второй конец веревки привязывали к папе, веревка была метров 30, и так мы катались. У меня были, помнится очень, противные вязаные шерстяные рейтузы, которые все время сползали, я начинала их поправлять, падала, начинала орать. Вот такие у нас были лыжные прогулки.

Еще помню, в этой комнате помещался очень большой, очень тяжелый письменный стол двух тумбовый, темного дерева и с зеленым сверху сукном, и папу за этим столом, я тоже очень хорошо помню.

Когда мы стали постарше, мы стали ездить заграницу, у нас с сестрой  были очень красивые лыжные куртки. Мы  тогда все вчетвером тоже очень любили кататься на лыжах, с горок. А летом вся наша семья очень любила ходить за грибами. На папу надевали большой кузов, мы собирали грибы в корзинки, а потом перекладывали к нему. А также, родители очень любили выезжать на острова Ладожского озера и жить в палатках, там мы тоже с сестрой жили.

Родители никогда сильно не помогали мне с учебой, и, аналогично, моей сестре,  только если случались особенные проблемы. Но как-то, само собой разумелось, что учиться надо хорошо. И когда я в первую сессию в университете получила четверку на первом экзамене, я почувствовала очень явное осуждение, старалась исправиться.

В 71 году, когда я была в 8 классе, папа получил государственную премию. Это тоже одно из моих  очень ярких воспоминаний, когда очень существенную часть этой премии потратили на организацию банкета. Сняли ресторан на последнем этаже гостиницы «Ленинград», это у Финляндского вокзала, теперь «Санкт-Петербург». С тех пор я, конечно бывала в ресторанах, но вот то ресторан мне показался ужасно красивым. С самого верха был виден весь город, очень красиво.

Соответственно, у папы все время случались какие-то премии, какие-то награды. Я в этом не очень участвовала. Как-то папе дали Орден «Дружбы народов» или по трудовому «Красного знамени», а я в это время сдала экзамен по марксистско-ленинской философии. И когда маму поздравляли, она говорила: «Да-да-да, у нас огромная радость – Аленочка сдала экзамен». Папин орден как-то был оставлен в стороне.

Когда дети вырастают они с родителями, безусловно, меньше общаются. У них свои семьи, у них свои дети. Но мы общались не часто, но достаточно регулярно.

Когда дали участок в Комарово, с большой помощью разного типа моего мужа, там был построен дом, где мама с папой прожили очень счастливо, по их словам, порядка 20 лет. Пока не случилось вот это несчастье.

Когда мы узнали диагноз, конечно, сразу тоже трудно было осознать, и в первое время организованные с большой помощью моего мужа разные медицинские меры имели достаточно положительное действие. Папа еще успел съездить на заседание в Данию, где была учреждена медаль имени его. В основном, он хотел жить дома, он не хотел никуда лечиться заграницу и большую часть этой болезни он провел, безусловно, дома, выезжая на «химию», на какие-то малые и средние инвазивные вмешательства. И папа, который никогда почти ничем не болел, никаких анализов не сдавал, ни уколов не делал, очень стоически переносил все эти вмешательства, был восхищен мастерством врачей. И где-то до конца января, может до середины, было терпимо, а последний месяц все стало хуже. У него очень сильно ничего не болело, но он был очень слаб, его все время тошнило, ему уже было тяжело о чем-то.

Но дня за три до его смерти я к нему пришла, мы с ним смотрели фотографии. Вспомнили книгу «Гедель, Эшер, Бах» и он сразу так оживился. То есть моральное состояние, когда человеку интересно, в нем присутствовало практически до последних дней, но слаб он был уже очень сильно.

В этом же зале, кто-то может быть присутствовал, мы отмечали его 80 лет 3 с лишним года назад. Здесь так получилось. Спасибо всем, кто пришел. Спасибо.

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *